Осложнения после операции превращают меня в кусок грустного и злого мяса. Абсолютно голый Александр лежит под двумя одеялами и боится пошевелиться, чтобы меня не задеть. Я в джинсах и двух свитерах, насильно замотанная в плед, трясусь от озноба и прижимаюсь порезами к его лопаткам.
Огромная залитая светом комната. Десять утра.
- Вик, - вздрагивает, - ты будешь меня успокаивать и говорить, что со мной всё в порядке, но ты и сама знаешь, что это не так. Я не справляюсь со своими люблю/не люблю. Я не умею за них отвечать. Моя жизнь полное дерьмо.
- У каждого человека свой путь, который ему придётся пройти вне зависимости от его желаний. Даже если ты не хочешь что-то делать, жизнь всё равно заставит тебя. Только другим способом. Например, если по судьбе тебе суждено помогать людям, а ты ненавидишь их и наотрез отказываешься делать что-то доброе, судьба накажет тебя болезнью, может СПИДом, и ты будешь вынужден переломать свой образ жизни, вероятнее всего устроишься работать в ВИЧ-центр, помогать таким же больным и в итоге придёшь к своему предназначению. Только страшным и бескомпромиссным путём. Поэтому пока не поздно, надо прощать и отпускать людей.
- Задвинуть такую умную речь и свести её к банальщине, чтобы я тебя отпустил. В этом вся ты. А вот не дождёшься.
Смеёмся.
И что-то тёмное и липкое, много месяцев давившее на плечи, наконец-то покидает меня. И уже не вернётся, я точно знаю.
